Двадцать два года назад, купив билет в один конец, отец Василий – монах греко-католического монастыря Иоанна Крестителя в Иерусалиме – приехал из Франции в Россию, обретя в ней свою вторую родину. В декабре 2009 года, после почти четырнадцати лет служения в алатырских храмах, он становится наместником Свято-Троицкого мужского монастыря в Чебоксарах.
– Отец Василий, в чем вы видите самые большие трудности пастыря как предводителя монастырской братии?
– Я бы сказал, что пастырь сам по себе должен быть верующим человеком. Не религиозным, а верующим. Первый образ пастыря – Авраам. Он глава семьи, отвечает за многие десятки человек и за скот – это огромные караваны, которые надо вести в опасные районы, в неизвестные места, да еще и в пустыне. И он был как раз верующим. Он верил в слово Божие. Ему сказали идти, и он пошел. И пастырь должен быть как Авраам: не бояться и вести свой народ к Богу. Самое трудное и самое важное – самому быть этим светочем. Даже если ты неопытный, но истинно верующий… Господь рядом. Позовем – Он придет. Мы к Нему идем – Он к нам идет. А если мы от Него уходим, не на Него смотрим… Ну, мы свободны. Не хочешь идти при свете – иди в темноте. А если нет света, если впереди нет маяка, можно заблудиться, а это опасно. И священник тоже должен быть как маяк.
Я вырос недалеко от моря. Там были маяки. Мы любили вечером слушать море, которое как живое существо. И эти маяки… Они показывают, куда нужно идти. И батюшка должен быть таким же. Да и каждый верующий должен быть как маяк, потому что нас окружает много неверующих людей или людей, которые на самом деле ничего не знают. Ну, Пасха. А что для нас Пасха? Яйца, освящение куличей, и все. Одни обряды. А Рождество – звезда и свои обряды. Суть дела мало кто знает. На Вербное воскресение надо взять веточки вербы и держать ее весь год, а смысл какой? Взять вербу, а по своим делам быть предателями? Если спросить, знаешь ли ты, кто такой Христос, и получить ответ Петра: «Я не знаю этого человека»… Вроде бы, мы верующие, вроде бы, крещеные, мы даже называем себя верующими, а когда приходит время показать, что мы верующие, мы отказываемся. В жизни очень много ситуаций, когда нужно сказать: я христианин. Зовут вас, например, на демонстрацию какую-нибудь, а в это же время – служба в храме. Слабо верующий человек скорее пойдет на мирское мероприятие, а то иначе, мол, накажут. Больше боясь человеческого наказания, чем Божьего. В такие моменты христианин должен бунтовать и говорить «нет». Нужно брать пример с апостолов и первых мучеников, которых тоже заставляли поклониться идолам и государству, а они говорили «нет, у нас другой Бог». И они убеждали своих гонителей. Вот наш Владыка (митрополит Варнава. – Прим. ред.) сколько раз убеждал гонителей своей твердой верой: «Нет, я туда не пойду, я в храм буду ходить». И его уважали, видя, что он верующий. А предателей никто не уважает. И если нам угрожают, а мы слушаем и идем, куда скажут, то тогда получается, что с нами обошлись как со стадом, со скотиной, а не как с разумными существами.
Иногда нам от лености и нерадения легче найти того, кто это исполнит за нас. Например, заказать молебен. Заказали и пошли дальше. Это неправильно. Я считаю, что если человек прочитал молебен сам, с верой, это может быть более эффективно, чем если его заочно прочитает какой-то батюшка. Здесь надо самим, самим… Быть верующими, молиться, каяться. Что такое покаяние? Это возвращение к правильной жизни, к правильному образу жизни, к отмыванию. Когда мы живем в грязи, душа грязная. Надо почистить, иногда надо сильно потрудиться. Если белье долго не стирать, то потом очищать придется с трудом. Иногда надо использовать сильные средства, иногда кипятить надо. Бить вальками, как раньше делали. В духовной жизни то же самое: если мы хотим чего-то добиваться, надо трудиться. Начало успеха – это желание. А если нет жажды, то заставить пить невозможно.
– У нас сейчас строится множество храмов, идет восстановление того, что было разрушено в советское время. На ваш взгляд, достаточное ли это свидетельство возрождения духовной традиции?
– Да, я считаю это возрождением. Есть один хороший знак: последние три года на 9 Мая проводится такое мероприятие, как Бессмертный полк. Это такая хорошая идея! Спаси, Господи, того человека, который это придумал. Насколько это всех захватило! И не в одной России, в Париже тоже это было, причем участвовали не только русские. Я считаю, что такие моменты являются судьбоносными. Они могут изменить судьбу народа. Видя такие вещи в России, я понимаю, что мы на правильном пути, на пути возрождения. Люди участвуют добровольно, им никто не платит. Они начинают искать информацию о родственниках: где те погибли, где воевали. Во Франции не так помнят о подвиге предков. Когда я был молод, я тоже ходил к Вечному огню на 8 мая. Еще там есть день памяти жертв Первой мировой войны, в сентябре. И марши были, и парады были, мы на них ходили, но характер всех этих мероприятий был какой-то печальный, нерадостный. Мы видели ветеранов, но не было такого, чтобы молодежь, дети подходили бы к ним и дарили цветы. Чтобы говорили: «Спасибо, деда! Ты дал нам жизнь и свободу». И в России я был шокирован, в хорошем смысле слова, этими майскими праздниками. Я не думаю, что это остатки какого-то советского принуждения. Это добрая семейная традиция. Я полностью поддерживаю такое движение.
– Вы как-то говорили, что во Франции мало людей ходит в храмы, что большинство можно считать католиками только по названию. А как с этим у нас?
– Во Франции и вообще в странах Европы правительства зачастую занимают антирелигиозную, антикатолическую позицию. Это началось со времен Французской революции и продолжилось в XX веке, когда снова закрыли монастыри и церковные школы. Церкви стали государственным имуществом. И сейчас то же самое. А ведь Европа (как и Россия) сформирована именно христианскими ценностями. Если вспомнить историю, то именно монахи работали в первых школах, именно они создавали культуру. И сейчас от этого всего отказываются, это хотят уничтожить… Но в России не так. Она мне видится как ковчег Ноя, на котором спасется христианская цивилизация.
А вообще, католицизм – это авария в истории Церкви. Авария, машина сошла с пути и разбилась. Но машина должна быть на пути, надо возвращать ее. Я с рождения христианин, крещен во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Да, я принадлежал к католической Церкви, но ведь эта Церковь когда-то была православной, до раскола. Я бы сказал, что сейчас вернулся к корням. Это не что-то новое для меня, это возвращение к источнику. Я как те люди, которые изучают, кто были их предки. И да, я хочу жить, как жили мои предки. И это не только для себя, я не просто принял православие и успокоился, мне хочется, чтобы и другие стали так же возвращаться к корням.
– Можно ли говорить об укреплении позиций православия во Франции?
– Да, сейчас около Эйфелевой башни строится православный храм, там будет пять золотых куполов. Это будет как маяк, на который можно смотреть. Проводится реставрация храмов в Ницце и в Париже, на юге и на севере. Это тоже делает российское государство.
– Ваше первоначальное профессиональное образование связано с сельским хозяйством. А пригодились ли эти знания здесь, в России?
– Ну, немножко, когда в деревне жил. Во Франции я когда-то по четырнадцать часов в день работал на тракторе во время сенокоса. В Израиле тоже…
А здесь был у меня такой интересный случай в Никулино Порецкого района. Неподалеку от дома, где мы жили, находились храм и почта, а рядом, по дороге, был дом бабушки Анны, которая держала трех белых коз. Смотрю – они ходят плохо: ногти длинные, шерсть тусклая. Видно, что едят плохо, на улицу выходят без радости. Спрашиваю: «Баба Анна, есть у тебя ножницы или секатор? Разреши мне помочь». Она согласилась, хоть и сомневалась сначала, мол, откуда ты знаешь, что надо делать. Я подстриг ногти всем козам и они начали танцевать от радости. Баба Анна это увидела и назвала меня чудотворцем. Ну да, чудо – это когда есть удивление и радость. Потом по деревне быстро разнеслась весть, и стал я «чудотворцем».
– Недавно узнала, что наш знаменитый Валаамский монастырь приступил к производству сыров. А не было ли у вас идеи применить свой опыт в сыроварении? Может быть, чтобы не монастырь производил, а с кем-то скооперироваться…
– В Израиле занимался этим, да. Я там даже научил одного человека, который сейчас уже больше двадцати лет делает сыр. Он считает, что я его учитель. А здесь не сложилось. Здесь нужно другим заниматься. Не сыр делать, а возрождать веру.
Сейчас это не в центре моих планов, но, может быть, кто знает…
– Отец Василий, а что вам приносит утешение в жизни? Что радость доставляет?
– Когда люди к Богу идут. Когда человек меняет свою греховную жизнь. Когда несут детей на крещение. Ведь тогда знаешь, что ребенок не будет брошенным, и родители передадут ему свою веру. Когда побеждает добро.
Вот у нас при монастыре, в здании епархиального православного духовного училища, действует воскресная школа «Светоч». Дети там хорошие, и с каждым годом их все больше. И не только дети, но и взрослые. Я слежу и вижу, что там хорошие воспитатели. Мы общаемся и советуемся. Детей тоже надо воспитывать, напоминать, для чего они пришли сюда. Я объясняю, как воспитывали меня: в строгости и добре. Потому что если ты не строгий, то не желаешь добра. Ну вот как в Библии говорится, что кто больше любит своих детей, тот больше их наказывает. Но наказание должно именно исправлять, человеку надо объяснить суть опасности. Но не только сказать, что так нехорошо, а и наказать. Может быть, символически, но надо.
– Своим крестным отцом вы считаете отца Тихона Шевкунова, известного, в том числе, книгой «Несвятые святые». Не появлялась ли и у вас мысль написать книгу о своем духовном опыте?
– Ну, писать я не умею и, кроме того, считаю, что мне это еще рано. Я еще только начал жить, когда борода немножко побелела. А до этого было детство, подготовка. Пока мы еще пашем.
– Ощущаете ли вы себя своеобразным мостом между культурами?
– Ну, теперь-то уж я отрастил корни здесь, на чувашской земле. Тут хорошая почва, корни быстро растут. Уже больше пяти лет я не был на родине, и, глядя на то, что происходит во Франции, понимаю, что вовремя уехал. Я бы, наверное, не выдержал и сошел с ума. И я не хочу туда возвращаться. Моя жизнь здесь. Мне есть, на кого смотреть и ровняться. Вот наш Владыка… На каждой службе он читает проповеди. Они простые, но доходят до самого сердца. Иногда они суровые, потому что он ругает, священников ругает, но это и побуждает что-то делать… Он очень нужен именно молодым поколениям, потому что прожил очень долгую жизнь и, что видно, он очень верующий человек, у него внутри живая вера. Я считаю, каждый человек должен быть как наш Владыка, тогда мы будем менять к лучшему судьбу этого мира.
Беседовала Светлана Фокина
